независимые исследования российской экономики

Найти

НА ГЛАВНУЮ ОБ ИНСТИТУТЕ ПУБЛИКАЦИИ ВЫСТУПЛЕНИЯ СОВМЕСТНЫЕ ПРОЕКТЫ

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СВОБОДА

ПОЛИТИЧЕСКАЯ СВОБОДА

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ БОЛЕЗНИ

МАКРОЭКОНОМИКА

КОРПОРАТИВИСТСКОЕ ГОСУДАРСТВО

ГРУППА ВОСЬМИ (G8)

КИОТСКИЙ ПРОТОКОЛ

ГРУЗИНСКИЕ РЕФОРМЫ

Блог Андрея Илларионова

 

 

 

    

      

 

Союз "Либеральная Хартия"

горизонты промышленной      политики                                         

ИРИСЭН

 

ПОЛИТИЧЕСКАЯ СВОБОДА

Парадоксы независимости
День, 30 августа 2011 г.


  О парадоксах и неизжитых комплексах двадцати лет независимости прежних советских республик; почему, избрав курс на свободный рынок, Украина и Россия пришли к клановой олигархии и авторитаризму, а также о том, почему украинцам опасно вступать в Таможенный союз, в интервью «Дню» рассказал прежний советник российского президента Владимира Путина, а в настоящее время научный работник Института Катона (США), оппозиционный экономист Андрей ИЛЛАРИОНОВ.

  — Практически все постсоветское сообщество недавно «отмечало» 20-летие путча, который, по сути, дал толчок к распаду СССР. Всего несколько месяцев спустя 15 союзных республик стали независимыми, и эта независимость пришла к ним мирно, без кровопролитий, с которыми «рухнула» Югославия. Как вы считаете, насколько оправдались возлагаемые на независимость надежды (в частности, экономические ожидания) всех бывших советских республик, а особенно России и Украины?


  — Если тогда и были надежды на независимость, то, скорее всего, не столько у «республик» как таковых, не столько у их населения, сколько, прежде всего, у их политических элит. С их, элитной, точки зрения, основные надежды на самостоятельное существование, несомненно, оправдались. Все 15 республик действительно формально приобрели международный суверенитет.

  Однако с «независимостью» у многих граждан тогда ассоциировались надежды не просто на самостоятельное существование в современном мире, но и на более благополучную жизнь, прежде всего, на более высокий уровень благосостояния, на иной уровень гражданских свобод и политических прав. В этих сферах результаты прошедшего 20-летия в разных республиках оказались смешанными.

  Необходимо также уточнить, что понимали под термином «независимость» тогдашние элиты и боровшиеся за власть группы? Как представлялась им независимость? Как — принятие самостоятельных решений? Независимо от кого? От партийной номенклатуры? Или от Москвы? Или от собственного народа? Получившиеся результаты существенно разнятся по республикам.

  Что касается России и Украины, то результаты перехода в наших странах оказались для многих лиц, рефлексирующих на эту тему, весьма неоднозначными. Самостоятельное существование наших стран оказалось более трудным, чем это многие предполагали 20 лет назад. Ведь тогда, в начале 1990-х, бытовало несколько наивное представление, будто бы в результате получения дипломатического признания в течение короткого времени, буквально за несколько лет, можно достичь западноевропейского уровня благосостояния. Этого нигде не удалось сделать. В некоторых республиках к нему удалось приблизиться, а в некоторых — отдалиться от него. Потому-то отношение к тому, что произошло 20 лет назад, в разных республиках — разное.

  — А в чем конкретно проявлялось это ошибочно наивное представление, о котором вы говорите?

  — 20 лет назад существовало недостаточно адекватное представление о том, что представляют собой рыночная экономика, свободный рынок, демократическая политическая система, свободное общество, самостоятельное существование в современном мире... Тогда миллионы людей жили под впечатлением двух примитивных представлений об окружающем мире. С одной стороны, многих тошнило от коммунистической пропаганды, навязывавшей людям противопоставление социализма и капитализма, согласно которому при социализме все было замечательно, а при капитализме — все отвратительно. Советские люди если не понимали, то догадывались, насколько это было ложью. Реакцией отторжения стала наивная идеализация положения за рубежом. Из лживой коммунистической пропаганды многие делали два вывода. Во-первых, что на Западе все замечательно, во-вторых, что достичь западного уровня благосостояния и безопасности будет относительно легко. Реальность была и остается сложнее, чем упрощенная схема. Жизнь в капиталистическом мире далеко не проста, она требует постоянного упорного труда, который далеко не всегда сразу же приносит результаты. Но, конечно же, никакая самая трудная жизнь на Западе не сопоставима с рабством, навязанным коммунизмом.

  — Вы говорите, что одним из ключевых ошибок начала независимого пути бывших социалистических республик было отсутствие адекватного представления о рыночной экономике. Но у кого? У населения бывших советских республик или же и у их политических элит?

  — И у тех, и у других. Переход к более открытому обществу происходил под влиянием и под руководством элит, имевших неполное, искаженное, превратное представление об окружающем мире. Что выражалось и в заявлениях, и в действиях руководителей многих республик. Это относится и к российскому руководству, и к украинскому тоже.

  «ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА УКРАИНЫ 90-х СПОСОБСТВОВАЛА ЕСЛИ НЕ ВОЗНИКНОВЕНИЮ, ТО, УЖ ТОЧНО, ЗАКРЕПЛЕНИЮ КЛАНОВОЙ ОЛИГАРХИИ»

  — Почему после распада СССР на постсоветском пространстве не удалось сохранить в полном объеме межреспубликанские кооперационные связи? Не считаете ли вы, что причина — в том, что политические мотивы в те времена преобладали над экономической целесообразностью? Ведь потеря межреспубликанских кооперационных связей для многих бывших республик, и в частности для Украины, обернулась потерей промышленных гигантов, и даже целых отраслей.

  — Сохранить те связи, о которых вы говорите, в полном объеме было невозможно. Многие из них носили, как вы справедливо отметили, политический характер. Распад многих прежних империй — Испанской, Оттоманской, Австро-Венгерской, Германской, Британской, Французской — сопровождался разрушением существовавших внутри них связей. Прекращение многих связей между бывшими советскими республиками было неизбежным.

  Было ли оно желательным? Частично — да, частично — нет. На место прежних, часто политически мотивированных связей пришли связи, базирующиеся на экономическом интересе. В некоторой степени произошла замена политически мотивированных связей одного рода на политически мотивированные связи другого рода. Но в целом, конечно, политическая мотивация нынешних торговых, экономических, финансовых связей бывших советских республик радикально сократилась по сравнению с тем уровнем, на котором они находились два десятилетия тому назад. Экономическая эффективность взаимодействия бывших советских республик с окружающим миром значительно возросла. Даже несмотря на то, что крупные промышленные предприятия, некоторые подотрасли и даже целые отрасли либо существенно сократили объемы своего производства, либо прекратили свое существование, в целом экономическая эффективность нынешних хозяйственных систем заметно выше. Они более адаптированы к современным требованиям мирового рынка, внутреннего и зарубежного потребителя.

  — Многие украинские экономисты, подводя итоги 20 лет независимости Украины, винят в клановой олигархии, с которой сегодня столкнулась наша страна, неправильные реформы 1990-х годов. Разделяете ли вы эту точку зрения? Какая ситуация в Росси в этом плане?

  — И да, и нет. В том, что в качестве промежуточного результата получилась клановая экономика, клановая политика, клановое общество и в Украине, и в России, есть и субъективные, и объективные причины. Немалую роль сыграло и то, что проводилось в 1990-х годах под названием реформ...

  — Почему «под названием»? Вы хотите сказать, что это были не реформы?

  — Судите сами. Если в Украине в 1993-м годовые темпы инфляции превысили 4700%, то какой язык повернется назвать такие действия реформами? Инфляция в сотни и тысячи процентов в год — это абсолютно безответственная политика властей, убийственная по отношению к собственным гражданам. И мне не хотелось бы, чтобы такое хорошее слово, как реформа, каким-либо образом ассоциировалось с преступной экономической политикой.

  Но именно такая инфляция немало способствовала если не возникновению, то, уж точно, закреплению той самой клановой олигархии, о которой мы говорим. Потому что инфляция, тем более таких фантастических размеров, стала результатом селективной денежной и бюджетной поддержки определенных общественных и политических групп экономики, которую им оказывали украинские власти через правительство, Национальный банк, государственные кредиты, дотации. Это была политика по созданию и укреплению кланов в украинской экономике и украинском обществе. Некоторые из них в состоянии зародышей существовали и раньше, но их укрепление, развитие и усиление не могло произойти без последовательной экономической политики, проводившейся украинскими властями.

  Ситуация в России многим похожа на украинскую. Ее отличие заключается в том, что если в Украине сильнее выражена региональная клановость, то в России — организационно-корпоративная. В России огромные экономические ресурсы переданы членам КССС — корпорации сотрудников секретных служб, центральным элементом которой является ФСБ. Поэтому природа российской олигархии отличается от природы украинской.

  — Можно говорить, что в Украине и в России произошло некое скрещение и монополизация власти и капитала?

  — Соединение власти с капиталом — да, в обеих странах. Монополизация? В России — да, в Украине — нет. В Украине монополизации пока не произошло, по-прежнему сохраняются несколько центров политико-экономической силы: есть четко выраженный восток страны, не менее четко определен запад страны, есть некоторые кланы, которые связаны с югом и центром. Каждый из них получал и получает экономическую, политическую, финансовую поддержку со стороны центральной власти. Но из-за того, что ни один из этих кланов не был монополистом ни в 1990-х годах, ни в 2000-х, ни сейчас, в стране продолжается, пусть и в специфической форме, экономическая и политическая борьба, вносящая свой вклад в сохранение и даже развитие нынешней полуавторитарной системы. Конкуренция кланов — это все равно конкуренция. В ее сохранении — залог сохранения в Украине более здорового общества, более здоровой политической системы, более здоровой экономики, чем в России.

  В отличие от Украины, в России экономические, финансовые, политические, медийные ресурсы были монополизированы одним кланом. Те группы российских олигархов, которые пытались проводить более или менее самостоятельную политику, в конечном счете были раздавлены в 2000-м году, последняя группа, «Юкос», — в 2003-м. Группа сотрудников спецслужб монополизировала вначале власть, затем — капитал.

  — А как так произошло, что, ориентировавшись на построение рыночной экономики, свободного рынка, наши страны через 20 лет пришли к клановой олигархии, а некоторые бывшие республики даже возвращаются к тоталитаризму?

  — Термин «тоталитарный» по отношению к постсоветским странам (за возможным исключением Туркменистана и Узбекистана), с моей точки зрения, не совсем корректен. То, что мы имеем во многих бывших советских республиках, — это не тоталитарная, а авторитарная политическая система. В тоталитарной системе нет свободного выезда за рубеж, нет свободного доступа к информации, в тоталитарном обществе власти вмешиваются в частную жизнь людей. Этого в большинстве постсоветских стран нет. Но и в России, а в последнее время и в Украине довольно быстро закрепляется авторитаризм.

  Почему так произошло? Прежде всего следует отметить, что так произошло не во всех бывших советских республиках. К авторитаризму не пришли Эстония, Латвия, Литва. В Латвии есть серьезные проблемы с коррупцией, с клановостью, но авторитарной политической системы там нет. Авторитарной системы нет в Грузии и Молдове. Полномасштабной авторитарной системы пока нет и в Украине. Хотя явные попытки создать ее очевидны.

  Во-вторых, следует отметить, что на пути к рынку ряд стран повернул к авторитарному политическому режиму. И здесь надо разбираться почему. 20 лет назад, несмотря на более тяжелое, чем сегодня, экономическое положение, и в России, и в Украине политические системы были свободнее. Иными словами, что касается экономического развития, создания основ рыночной экономики и улучшения благосостояния, прогресс есть и в Украине, и в России. А вот что касается политического развития, то очевидно, что у вас произошло возвращение к тому, что было раньше, а у нас произошел регресс. Причины этих стагнации и регресса являются болезненным, но очень важным вопросом для наших обществ: почему пусть относительный, но все же прогресс в создании рыночной экономики сопровождался регрессом политической системы?

  С моей точки зрения, ответ на этот вопрос состоит из нескольких пунктов.

  Во-первых, создание рыночной экономики само по себе не является синонимом создания демократической политической системы. Хотя 20 лет назад многие так это воспринимали.

  Во-вторых, возникновение демократической политической системы два десятилетия назад многими воспринималось как естественный и неизбежный результат экономического развития. Не только теоретически, но теперь и экспериментально было установлено, что это не так. В 1990-х многие в наших странах этого не понимали. Сейчас это понимание постепенно приходит.

  В-третьих, если создание рыночной экономики не гарантирует перехода к демократической политической системе, то что необходимо для этого перехода? Каков тот ключевой элемент, тот ингредиент, позволяющий в условиях рыночной экономики создавать демократическую политическую систему? Ответ, который можно сформулировать сегодня, очевиден — правопорядок. Англосаксы его называют «rule of law», что часто переводят на русский как «верховенство права». Этот термин и, следовательно, понятие, какое он обозначает, для наших обществ (как для рядовых граждан, так и для представителей политических элит) до сих пор остается до конца не уясненным, не понятым, и, как следствие, не взятым на вооружение. Это очень важное понятие, подразумевающее среди прочих составляющих правовое равенство граждан как по отношению друг к другу, так и по отношению к власти, по-прежнему не пустило глубокие корни в нашем общественном сознании и нашей общественной практике.

  ВОЗВРАТ К АВТОРИТАРИЗМУ — РЕЗУЛЬТАТ СОХРАНЕНИЯ ПОЛНОГО ВЕРХОВЕНСТВА ВЛАСТИ ПРИ ОТСУТСТВИИ ВЕРХОВЕНСТВА ПРАВА

  — То есть вы хотите сказать, что, надеясь последние 20 лет построить рыночную экономику и вместе с ней — демократическое государство, мы (и россияне, и украинцы) вернулись к авторитаризму из-за того, что, сохраняя полное верховенство власти, так и не создали верховенства права?

  — Да, вы удачно подчеркнули это важное различие. От себя добавлю лишь, что в России, в особенности среди юристов, оказавшихся во главе российского государства, часто в качестве синонимов воспринимаются власть и закон, власть и право. Это очень разные понятия. Право является гораздо более глубоким и более широким понятием. Далеко не каждый закон, принимаемый властью, оказывается правовым, соответствующим праву.

  — Как вы считаете, то состояние, в котором сейчас оказались и Россия и Украина, было неизбежным? Другими словами, были ли мы обречены, вернуться к авторитарному политическому режиму и построить кланово-олигархическую экономику? Или все же это последствия ошибок наших властей того или иного периода, которых можно было не допустить?

  — Конечно, мы не были обречены. То, к чему мы пришли сейчас, является результатом грубых ошибок, которых можно было избежать.

  Если бы вы задали мне этот вопрос лет 5 — 7 назад, то ответить вам так утвердительно, как я это сделал сейчас, я вряд ли бы смог. Потому что тогда еще не было убедительных примеров, демонстрировавших альтернативу.

  Традиционная ссылка на успех в построении демократических обществ в балтийских республиках обычно парировалась небессмысленным возражением, согласно которому Балтия лишь относительно недолго находилась в составе и Российской империи и Советского Союза. Этого срока было недостаточно для тотального разрушения правовых, культурных, поведенческих стереотипов, характерных для протестантских и католических обществ, довольно существенно отличающихся от российского и украинского обществ с преобладанием православной традиции.

  Поэтому еще лет 5—7 назад можно было утверждать, что наши страны с длительной православной традицией и долгой историей пребывания в составе Российской и советской империй, обречены именно на тот путь, по которому мы шли эти годы.

  Однако с 2003 года ситуация радикально изменилась. Начался беспрецедентный политический, экономический, социальный, но самое главное — ментальный — эксперимент в Грузии, которая является хоть и не славянской, но православной страной, причем в некотором отношении более православной, чем Россия и Украина. Кроме того, в Грузии по-прежнему ощутимо наследие правовых традиций восточных деспотий, которые на традиционных ментальных картах мира отстают от протестантских лидеров в гораздо большей степени, чем православные общества. На грузинское общество в течение нескольких веков сильное влияние оказывали и традиции Оттоманской и Персидской империй, правовое наследие которых с точки зрения сегодняшних вызовов вряд ли является более продуктивным, чем наследство Российской империи. Но несмотря на гораздо более проблемный (чем в России и Украине) культурный бэкграунд Грузия за последние семь лет осуществила радикальные реформы во многих сферах, продемонстрировала способность к динамичной эволюции экономических, политических и общественных институтов, считавшейся до недавнего времени невозможной. По многим параметрам институционального развития Грузия стала одной из наиболее развитых стран не только постсоветского пространства, но и европейского континента.

  Именно пример современной быстро модернизирующейся Грузии является для нас — для России и для Украины — чрезвычайно ценным с точки зрения того, чего можно было бы добиться и каких ошибок можно было бы избежать.

  СОХРАНЕНИЕ ПОЛНОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ УКРАИНЫ, БЕЛАРУСИ И ГРУЗИИ — ШАНС РОССИИ НА ДЕМОКРАТИЗАЦИЮ

  — Известно, что вы являетесь приверженцем довольно-таки непопулярной теории распада в недалеком будущем России. Допускаете ли вы возможность иного хода событий, и при каком условии?

  — Ценность теории определяется не ее популярностью, а ее соответствием действительности. 17 марта 1991 г. теория о неизбежном распаде СССР тоже казалась не очень популярной, однако действительность оказалась не соответствующей «популярной теории».

  Наша страна переживает третий этап распада того организма, который раньше назывался Российской империей, затем СССР, а теперь Российской Федерацией — остатки бывшего СССР. Наши предки были свидетелями первого этапа этого распада, который пришелся на 1916—1919 годы, после него происходила реконкиста с 1919 г. до середины 1980-х годов. Затем уже мы наблюдали второй этап этого распада, пик которого пришелся на 1988 — 1991 годы. Затем со стороны российских имперцев в 1992 — 1994 гг. вновь был начат процесс реконкисты, продолжающийся до настоящего времени. Одновременно с этим процессом начался процесс подготовки третьего этапа распада Российской империи. Он исторически предопределен, не зависит от воли и желания отдельных политических деятелей, пытающихся этому противодействовать. Что действительно зависит от воли, желания, действий отдельных политических деятелей, то это — цена, которую народы России, а также некоторых соседних с ней стран, могут быть вынуждены уплатить своей собственностью и жизнью за имперские фантомы.

  — Одним словом, есть риск того, что прогнозированный вами распад может стать кровавым?

  — Увы, это не исключено. Конечно, хотелось бы, чтобы он прошел мирным путем, но это, увы, не гарантировано.

  Распады Испанской, Австро-Венгерской, Британской, Французской империй, первый этап распада Российской империи сопровождались кровавыми столкновениями, гибелью миллионов людей.

  Второй этап распада Российской империи (1988 — 1991 гг.) оказался необычно малокровным. Он не был бескровным, но, к счастью, этот этап не привел к полномасштабным военным столкновениям между крупными осколками бывшей империи. Исключением стали боевые действия между армянскими и азербайджанскими войсками в Нагорном Карабахе. Слава Богу, удалось избежать военных столкновений за Крым между Россией и Украиной. Как известно, летом 1992 года ряд российских политических деятелей не исключал возможности военных действий между нашими странами. Надо отдать должное политической мудрости тогдашних руководителей России и Украины — Бориса Ельцина и Леонида Кравчука, которым удалось решить путем переговоров спорные и очень болезненные вопросы.

  — Во время встречи с корреспондентами нашей газеты в редакции «Дня» известный российский политолог Лилия Шевцова сказала, что Украина — это лакмусовая бумажка для России, определяющая, пережила ли она «закомплексованность державностью». Украина, убеждена Шевцова, — это шанс России на демократизацию. Что вы думаете по этому поводу? Есть ли вообще у России шансы избавиться от имперского комплекса и стать демократической страной?

  — Лилия Шевцова права. Украина действительно является важным индикатором избавления (или неизбавления) России от имперского синдрома. Украина — не единственный такой индикатор. Другими двумя не менее важными индикаторами являются Беларусь и Грузия. Все эти три страны близки России географически, культурно, ментально. Для части российского общества, болеющего имперскими комплексами, установление контроля в любом виде (финансового, экономического, политического, в виде личной унии между лидерами) над Беларусью, Грузией или Украиной является важнейшим критерием торжества имперской идеи.

  Но сохранение независимости Беларуси, Украины, Грузии важно не только для этих стран. Не менее важно это и для России. Лишь при избавлении от имперских комплексов, при отказе не только на словах, но и на деле от имперских поползновений по отношению к своим соседям и народам, проживающим на территории России, у России может появиться шанс на демократизацию, на демократическое и, следовательно, современное развитие. До тех пор, пока Россия будет предпринимать попытки возродить империю — в Крыму, на грузинской территории в Абхазии и Южной Осетии, — у России нет шансов стать демократической страной.

  ТАМОЖЕННЫЙ СОЮЗ ДЕМОНСТРИРУЕТ СИМПТОМЫ НОВОЙ ИМПЕРСКОЙ РЕКОНКИСТЫ

  — С вашей точки зрения, в создании Таможенного союза проявляется имперский комплекс России, о котором мы сейчас говорим? Или же все-таки это абсолютно рациональный и здравый, с точки зрения внешней торгово-экономической политики, шаг?

  — И да, и нет. Непосредственно идея Таможенного союза выглядит совершенно разумно — как естественный способ экономической интеграции разных стран, причем во многом повторяющий то, что происходило в Западной Европе в последние шесть десятилетий. Однако в жизни важны не только форма процесса, но и его содержание, его цели, в том числе и публично необъявленные. О них можно получить некоторое представление по личностям тех людей, кто стал инициатором такого процесса. Высказывания организаторов этого процесса проливают некоторый свет и накладывают на весь процесс соответствующий отпечаток. Поскольку инициаторами создания Таможенного союза оказываются российские деятели, не скрывающие своих имперских взглядов, даже бравирующие ими, то неудивительно, что, казалось бы, вполне мирная идея такого объединения вызывает обоснованные подозрения у его потенциальных участников. Потому-то идея Таможенного союза в исполнении имперцев наряду с элементами нормальной экономической интеграции приобретает симптомы новой имперской реконкисты.

  — Раз мы уже заговорили о внешнеэкономической интеграции, интересно было бы услышать ваше мнение или, может, даже совет по поводу выбора вектора внешнеэкономического партнерства для Украины. Дискуссии на эту тему у нас не умолкают уже боле полугода. В тоже время четкой позиции власти, кроме как заявления Президента Украины Виктора Януковича о варианте «3+1», который тут же был раскритикован российской стороной, пока нет. Очевидно, что для Украины вариант Таможенного союза не очень привлекателен, так как экономическая интеграция в этом случае означает последующую полную политическую зависимость. Зона свободной торговли с ЕС — пока довольно рискованный шаг, учитывая нынешнюю ситуацию в странах ЕС. Некоторые ученые советуют Украине сменить направление вектора интеграции с «восточно-западного» на «юго-северный»? Как вы расцениваете подобную идею? Насколько перспективным, с вашей точки зрения, является сотрудничество по Черноморо-Балтийской дуге?

  — С чисто экономической точки зрения, как мне кажется, все три варианта внешнеэкономической интеграции имеют существенный потенциал для Украины. Опасность представляют риски политизации в вариантах интеграции, навязываемых извне, а не добровольно выбираемых гражданами Украины

  — Вы лично верите в то, что Украине, в случае вступления в Таможенный союз, реально избежать политического влияния? Какими механизмами?

  — Только реальная практика даст ответ на этот вопрос. Заранее это предугадать невозможно. В решающей степени это зависит от способности политических лидеров Украины противостоять внешнему политическому давлению. События же последних полутора лет показывают, что нынешние украинские руководители такой способности пока не демонстрировали. Ярким примером иного подхода является нынешняя Грузия. По демографическому потенциалу Грузия уступает Украине вдесятеро, по экономическому, военному, политическому потенциалам — наверное, раз в двадцать. Тем не менее, принципы и характер грузинского руководства не позволяет ему прогибаться перед российским. В отличие от вашего.

  — Не должна ли Украину настораживать довольно агрессивная позиция России по отношению к ее выбору вектора внешнеэкономической интеграции? Ведь в свое время премьер-министр РФ Владимир Путин, советником которого вы, как известно, были, даже сделал в некоем роде ультимативное заявление, суть которого состояла в том, что если Украина вступит в зону свободных торговых отношений с ЕС, путь в Таможенный союз для нее будет закрыт.

  — Угрозы и шантаж — явные указатели на путь, по которому идти не следует. Интеграция — дело добровольное. Как только в Союз — называется ли он Советским, независимых государств, Таможенным — начинают загонять палкой, то это лишь говорит о том, что туда идти не стоит.

  Великая сила другого Союза — Европейского — заключалась в том, что никого туда палкой не загоняли. Наоборот, страны-кандидаты туда стремились сами, а ЕС со своей стороны создавал жесткие критерии для вступления. Многие кандидаты на вступление в течение долгих лет готовили свое «домашнее задание», приводили свою законодательство, государственные стандарты и прочие институты до уровня, соответствующего требованиям и критериям Европейского Союза.

  «ТЕ, КТО СЕГОДНЯ ГОВОРИТ О «КРИЗИСЕ КАПИТАЛИЗМА», ВЫДАЮТ ЖЕЛАЕМОЕ ЗА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ»

  — Интересна ваша оценка нынешней экономической политики украинской и российской властей, какие ошибки или, наоборот, достижения вы отмечаете?

  — Стараюсь сейчас не комментировать экономическую политику российских властей. Что же касается экономической политики Украины в последние полтора года, то я не слишком хорошо о ней информирован. Скажу лишь, что, с моей точки зрения, преобладают бюрократические методы проведения реформ, увеличивающие недоверие украинского общества к нынешним властям.

  — Ровно десять лет назад за феноменальное умение «предугадывать» ход финансово-экономических событий вы получили звание «финансового оракула года». Чего, по вашим прогнозам, следует ожидать на мировой финансовой площадке в следующем году? Ведь 2011-й выдался довольно-таки насыщенным разными экономическими потрясениями: реальная угроза дефолта США, потрясения в Греции, Италии, Испании, протесты в Тунисе, Египте... К тому же большинство этих стран до сих пор остаются в зоне риска.

  — Прогноз по такому широкому кругу вопросов дать невозможно. В разных странах наблюдается разная ситуация. Что же касается наиболее крупных центров мировой экономики — таких, как США и Евросоюз, — а также России, то, скорее всего, в 2012 году они будут близки к экономической стагнации.

  — Недавно у нас в редакции в гостях побывал всемирно известный экономист и общественный деятель Богдан Гаврилишин. На встрече он заявил, что сегодня мир очень «болен», и среди прочих «пороков» и «недугов» он переживает кризис капитализма. Согласны ли вы с таким диагнозом? И если капитализм себя действительно не оправдал, то что, по вашему мнению, может стать ему альтернативой?

  — Не знаю, что такое кризис капитализма. Может быть, то небывалое процветание, которое переживает человечество в последние два столетия, как появился капитализм? Мне кажется, что когда кто-то говорит о кризисе капитализма как экономико-политической системы, то он выдает желаемое за действительное.

  Современный развитой капитализм сочетает в себе три ключевых элемента, о чем мы немного говорили в самом начале нашего разговора. Это рыночная экономика, правовой порядок и демократическая политическая система. Похоже, это лучшее изобретение, созданное человечеством за несколько тысяч лет своей социальной жизни. Ни одна другая общественная система пока не смогла обеспечить человеку такого же или сопоставимого уровня свободы, процветания, развития, безопасности, здоровья, продолжительности жизни, научных и творческих открытий, чем современный капитализм, опирающийся на упомянутые три элемента.

  Кризисы, с которыми капитализм время от времени сталкивается, часто являются проявлениями отклонений от принципов свободного рынка, правового порядка, демократии, проявлениями борьбы с капитализмом, результатом насилия по отношению к гражданам со стороны тех лиц, их групп или же целых государств, кто не выдерживает честной конкуренции в экономике и политике.

Алла ДУБРОВЫК


Вернуться к списку


105062, Москва, Лялин переулок, дом 11-13/1, стр. 3, помещение I, комната 15   Тел. +7(916)624-4375    e-mail: iea@iea.ru

© ИЭА